Леонид Ярмольник о фильме «Стиляги», своих творческих планах и отношении к жизни в эксклюзивном интервью агентству «Татар-информ».

Вы частый гость в жюри КВН. Вы помните свою первую игру?
Леонид Ярмольник: Первая игра у меня была году в 1961-м... Папа тогда купил черно-белый телевизор. Тогда по телевизору показывали «Голубые огоньки», новости, был и КВН. Мне кажется, та игра, которую я видел, будучи первоклассником, и была первой. Потом наступили другие времена, КВН закрылся, и только благодаря усилиям талантливых людей, которые понимали, что это здорово (говорю прежде всего о супругах Масляковых) Клуб веселых и находчивых вырос в такую большую империю...

Мы сегодня много жалуемся на то, что телевидение безнравственно, а юмор куда-то подевался. Знаете, есть выражение «ниже плинтуса», а можно еще сказать «ниже «Аншлага». Конечно, в рамках этой программы тоже выступают талантливые люди, но сама тенденция чем угодно рассмешить меня не устраивает, потому что уже выросло несколько поколений телезрителей, которые вообще не слышали хороших шуток. В этом смысле КВН, мне кажется, чище, изобретательней и моложе всех остальных юмористических программ. Энергия молодежи дает о себе знать. Очень люблю их и считаю, что если я иду в ногу со временем и не старею, то это на 50 процентов точно благодаря КВН.

Дело в том, что это большая проблема - как сегодня шутить и как потом не удивляться тому, что у нас выросли безнравственные дети. Я не очень строгий папа, конечно, но надо стараться отличать хороший юмор от плохого. Хороший юмор - в КВН. А когда КВНщики становятся звездами, появляется другая проблема: возникают такие программы, как «Камеди клаб». Она тоже иногда бывает замечательной, а иногда, когда смотришь ее, чувствуешь себя неуместным и неудобным, даже сидя дома у телевизора в одиночестве.

Должен сказать и еще одно - когда людям разрешают все, наступает беспредел. Я вырос в период цензуры. Многие еще помнят, что такое театр и кино, когда можно снимать лишь фильмы про партработников и разведчиков. Все было пропитано идеологией, которая никак не соприкасалась с реальной жизнью. И вот оттого, что все запрещали, люди находили такие способы говорить о любви, своих мечтах, политике, что те, кто говорил нам, как надо жить, этого не замечали. И это было здорово, потому что когда художнику трудно, он ищет способ обмануть тех, кто ему запрещает самовыражаться, и делает это так, чтобы его поняли те, для кого он творит. А сейчас все можно. Наступило «время дешевых пирожков». Сейчас есть все, но люди стали гораздо менее требовательными к себе.